Амвросий: история старца, перед которым преклонялись Толстой и Достоевский

Сейчас не верится, а ведь преподобный Амвросий — в миру Александр Гренков — самый известный из оптинских старцев, вполне мог вообще не стать монахом. Во всяком случае, постриг он принял после долгих лет борьбы с малодушием, сомнениями и привязанностью к миру.
Шестой ребенок в семье сельского пономаря из Тамбовской губернии родился 23 ноября 1812 года. Самый обычный мальчик — веселый, компанейский, смышленый. Но в семье его не любили. Конечно он переживал. Однажды даже подставил своего младшего брата — общего любимчика. Он сам потом об этом рассказывал: "Зная, что не любит шуму и что, если мы, дети, бывало расшумимся, то он нас всех без разбора — и правого, и виноватого, отдерет за чуб, я, чтобы подвести своего братишку под тяжелую руку деда, раздразнил его. Тот закричал, и выведенный из терпения дед отодрал и меня, и его. А последнее-то мне и нужно было«.
Естественно, его с детства учили петь и читать на клиросе. Учился он легко — и дома, и потом, в Тамбовском духовном училище и в семинарии. Но ни о каком монастыре не думал. Пока не заболел. Да так сильно, что с перепугу дал обет: если выздоровеет, станет монахом.
Он выздоровел. Но об обете напрочь забыл. После семинарии сначала устроился репетитором в одну помещичью семью, потом преподавал в Липецком духовном училище.
«Я целых четыре года все жался, не решался сразу покончить с миром, а продолжал по-прежнему посещать знакомых и не оставлять своей словоохотливости», — вспоминал потом старец.
А потом вдруг вернулся как-то вечером из гостей и в одночасье решился — утром пришел к начальству и сообщил, что решил уехать в . И, зная, что родня наверняка начнет его отговаривать, сбежал туда тайно от всех, не спросив даже разрешения епархиального начальства.
Даже отлученный от Церкви Лев Толстой после беседы с ним сказал: «Этот отец Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога». Для Достоевского он стал одним из прообразов его старца Зосимы в «Братьях Карамазовых». А философ и публицист Константин Леонтьев, пожив под его духовным руководством, втайне от своего окружения принял монашеский постриг.
Шел 1839 год. Еще живы были великие оптинские старцы — Моисей, Лев и Макарий.
А надо сказать, русский старец — не совсем то же самое, что старец «классический». В древних монастырях — в Египте, Сирии и Палестине — послушник должен был полностью отбросить свою волю и отдать каждый свой помысел под контроль старца, который целиком отвечал за его духовное состояние. Потому что упражнения, которым предаются аскеты, могут довести неготового человека до безумия — пока душа не прозреет, ей нужен поводырь. И старец тут — не только духовник, принимающий исповедь, но и тренер.
Но у нас старец оказался нужен не только монахам. В Оптиной учитель послушника Александра, старец Лев — хоть и схимник — постоянно общался с народом: помогал, утешал, наставлял. Невзирая на недовольство начальства. И народ к нему валом валил.
В 1840 году Александр стал его келейником. Старец был с ним строг, часто ругался, дразнил . А за глаза говорил: «Великий будет человек».
Умирая, старец Лев передал своего келейника старцу Макарию. И в 1842 году Александр принял монашеский постриг и был наречен Амвросием.
А декабре 1846 года он поехал в Калугу для рукоположения в иеромонахи, в дороге страшно простудился и тех пор до конца жизни всё время болел, не раз бывал при смерти. Может быть, именно этот опыт жизни на грани смерти и сделал его тонким психологом.
Ему было 34 года, когда Калужский епископ Николай (Соколов), заехав в Оптину, сказал ему: «А ты помогай отцу Макарию в духовничестве. Ведь это тоже наука». И иеромонах Амвросий постигал эту науку под руководством старца целых 14 лет. Игумен Марк, который в те годы ежедневно ходил к нему исповедовать помыслы, вспоминал, что почти всегда заставал его за чтением святоотеческих книг, а если его нет в келье, значит, он у старца Макария — помогает вести переписку, или переводит что-то из духовной литературы: он в совершенстве владел пятью языками.
Знакомил старец отца Амвросия и со своими мирскими духовными детьми. И когда в 1860 году отец Макарий умер, его место занял отец Амвросий.
У него был необыкновенно живой, острый, наблюдательный и проницательный ум, просветленный постоянной молитвой, вниманием к себе и чтением святых отцов. И трудно было понять, где его проницательность переходит в прозорливость.
С утра до ночи он принимал людей — и мирян, и монахов, — всех выслушивал, всем помогал. Ни один психотерапевт не выдержит такого режима. Но старец выдерживал. Тридцать лет. Хотя был практически прикован к постели. Как при этом он умудрялся ежедневно принимать толпы людей и отвечать на десятки писем?! К нему шли и ехали со всей России. И не только простецы. Лев Толстой, Федор Достоевский, Константин Леонтьев, Владимир Соловьев, Василий Розанов... Что их влекло к монаху из какого-то захолустного монастыря?
Все современники описывают в воспоминаниях смирение старца, его доброту, святость и искреннюю радость от общения и со столичным аристократом, и с неграмотной деревенской бабой. А ведь к нему приходили не только за духовным, но и за чисто житейским советом. И он советовал: как достигнуть мира в семье, как кормить индюшек, как строить водопровод, как продать дом.
И только несколько человек видели, насколько тяжел был для старца крест духовничества.
Впрочем, если бы об этом спросили самого преподобного, он, наверное, только повторил бы то, что чаще всего говорил своим духовным чадам: «Как ни тяжел крест, который несет человек, но дерево, из которого он сделан, выросло на почве его сердца».
«Как жить?» — спрашивали его, а он отвечал: «Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение».
В последние десять лет своей жизни старец взял на себя еще одну заботу: основание и устройство женской обители в Шамордине, в 12 верстах от Оптиной, где кроме келий для 1000 монахинь были еще приют и школа для девочек, богадельня для старух и больница.
Вообще история Шамординской женской общины — настоящий мистический детектив. В конце 1860-х годов однодворец Калыгин решил уйти в монастырь и попросил старца Амвросия продать кому-нибудь свой хутор у деревни Шамордино. Отец Амвросий предложил хутор помещице Ключаревой, к тому времени уже принявшей монашеский постриг. Став матерью Амвросией, она поселилась вместе с внучками-близняшками Верой и Любой в собственном доме рядом с Оптиной и охотно согласилась купить землю для девочек.
Но когда она умерла, объявился вдруг отец Веры и Любы — взыграло отцовское чувство: он решил, что дочери должны жить с ним. Но девочки, чуть не с рождения жившие при монастыре, уперлись. И отец Амвросий предложил компромисс: поместить их в Орловский женский пансион, начальницей которого была его духовная дочь. Но они и оттуда рвались назад в Оптину. А когда стало ясно, что отец вот-вот их оттуда заберет, начальница пансиона, не дожидаясь окончания учебного года, посадила их в тарантас и тайком отправила в Оптину.
Добрались они благополучно, но через несколько дней Вера слегла с дифтерией, а за ней и Люба. Еще когда они были совсем маленькими, Вера как-то спросила Любу: «Ты хочешь жить?» Та ответила: «Нет». Тогда Вера сказала: «Я все думала об этом и решила, что дольше двенадцати лет жить не стоит». Они умерли за полтора месяца до своего двенадцатилетия. Вера — быстро, Люба долго мучилась. Такая вот достоевщина.
А старец Амвросий, еще когда Ключарева только купила хутор, благословил начать там строительство. Тогда все удивлялись, что за странную планировку он предлагает: большой зал в восточной части дома и много маленьких комнатушек. Когда близняшки умерли, все стало ясно, ведь по завещанию матери Амвросии в случае смерти внучек в Шамордино должна быть устроена женская община. И на ее содержание был выделен капитал.
Первыми тридцатью насельницами Шамординской общины стали женщины, жившие в Оптиной при Ключаревой. Даже когда обитель разрослась, они продолжали держаться отдельной группой. Именно они стали наследницами матери Амвросии.
А их духовный отец так прикипел к этому месту, так не хотел из него уезжать, что бывало, как только соберется в Оптину, сразу разболеется. 1891-й год стал последним в земной жизни старца. Все лето он провел в Шамордине, спеша все там закончить и устроить. Калужский епископ Виталий готов был уже силой забрать его из этой женской обители. Но не успел: он приехал в Шамордино как раз в тот момент, когда старца Амвросия отпевали.
Похоронили его в Оптиной пустыни, рядом с другими старцами. И поток паломников к их могилам не иссякал вплоть до 1918 года, когда калужские власти решили закрыть в губернии все 16 монастырей. 23 января 1918 года Оптина пустынь была закрыта. Вернули ее Церкви только в 1987 году, в преддверие 1000-летия Крещения Руси. А 3 июня 1988 года, в день Владимирской иконы Божией Матери, в малюсеньком надвратном храме Святых врат состоялась первая литургия.
И в том же году на Поместном Соборе преподобный Амвросий был причислен к лику святых. А вот чтобы после всех испытаний XX века с помощью археологов обнаружить место его погребения потребовалось еще 10 лет — мощи преподобного Амвросия Оптинского были обретены 10 июля 1998 года.
Ссылка на источник: https://foma.ru/amvrosij-istoriya-starcza-pered-kotorym-preklonyalis-tolstoj-i-dostoevskij.html

10.07.2023

Все статьи